Конвой в суд был заказан на восемь часов утра. В семь принесли завтрак: кружку чая, хлеб и селедку. Чай с сахаром я выпил, хлеб съел, а селедку выбросил. В восемь в камеру вошел коридорный, поковырял палкой в мусорной корзине и спросил:
- А чего селедку не ешь?
- Не хочется, аппетита нет, - сказал я.
- Разбаловали вас в тюрьме, - сказал попкарь, - вот погоди попадешь в зону, там у тебя появится аппетит.
Через открытую дверь я увидел конвойных солдат-азиатов с автоматами.
- Это что, за мной? - спросил я с ужасом.
- Многа тябе чэсти. Это за Кедай, за бензавозам, с которого автобус с людьми сгорел.
- А почему с автоматами?
- Он на республику идет, на республику положено с аутоматами.
- А за мной когда?
- Успеешь ящэ за табой. У порадке жывой очэрэдзи.
Конвой за мной состоял из водителя и одного белобрысого щуплого сержанта лет двадцати. Oн сел напротив меня в зеленом уазике на расстоянии вытянутой руки и я подумал, что запросто мог бы повалить его и взять на удушающий. Он поймал мой взгляд, показал мне из под рубашки кобуру с пистолетом и сказал:
- Оставь дурные мысли.
- Настоящий? – спросил я.
- Побежишь, узнаешь, - ответил он.
- Почему вы такой злой? – спросил я.
- Потому, что совершаете преступления, - сказал он.
Когда мы выехали из тюремного двора, я попросил у сержанта разрешения отодвинуть в сторону занавеску на окне.
- Зачем тебе? – спросил сержант.
- На город посмотреть. Я уже год Минска не видел.
- На что там смотреть, - сказал он.
Рассчитывая найти с ним общий язык я сказал:
- На девушек.
- На девушек! – его лицо исказилось злобой. – Ты наших девушек еб-шь. Ты думаешь я не знаю, кто ты такой. Я твое дело читал. У тебя большие деньги были, ты на своей машине ездил. Два выпуска десятых классов, пока я в Афганистане служил. Я пришел, хотел жениться, ни одной целки не осталось.
- Да ладно, - сказал я примирительно, - вот я весь восмидесятый год в тюрьме, можешь выбирать из 60-го и 61-го года рождения.
- Смотрел, - сказал он, - тоже нет целок.
- Да почему тебе обязательно целка нужна? – спросил я.
- Ну, как же жениться, если баба не целка. А у тебя целки были?
- Были пару раз, но ты себе не представляешь, какая это маета. Не думай, что это так просто – сломать целку. Нужен опыт сексуальной жизни.
- Нет, - сказал он, - я в этом смысле не очень опытный.
- Ну, так и предоставь эту задачу другому. В конце-концов что такое эта целка?
- Ну, пленка такая внутри у бабы, - показал он.
- Не показывай на себе, - сказал я.
- А что может быть?
- Всякое.
- Приму к сведению, - сказал он.
- Не обязательно у всех пленка. Некоторые без этой пленки рождаются.
- Что, вообще?, - сказал он, пораженный этим знанием.
- Да, можешь себе представить.
- А я думал, что это такая отмазка с ее стороны. Вот, - он достал из карманчика своей зеленой рубашки паспортную фотографию симпатичной блондинки и показал мне.
- В руки не даю, предупредил он. – Как ты думаешь, - спросил конвойный, она могла быть такая нецелка?
- А почему нет, - сказал я. По статистике, каждая десятая.
- Вот и она такое говорит. Тогда я у нее спрашиваю, типа, как ты дожила до двадцати лет, симпатичная на морду, хорошая фигура, чистоплотная и ни разу. А она мне знаешь, что говорит, типа я им делаю это... Забыл, блин.
Он пощелкал пальцами в воздухе.
- Минет, - подсказал я.
- Ну, да, - обрадовался он найденному слову, - типа она им делает этот минет.
